Допинговые скандалы поставили белорусскую тяжелую атлетику на край пропасти. Что делать? Катастрофа в тяжелой атлетике: железная жатва лета Допинг скандалы в российской тяжелой атлетике
Корреспонденту «Чемпионата», по долгу службы уже минимум лет 15 освещающему тему допинга в российском спорте, уже несколько раз казалось, что дно достигнуто. Много всего было. Громкие дисквалификации в лыжных гонках в Солт-Лейк-Сити в 2002 году. Шквал положительных проб в биатлоне и лыжных гонках в конце нулевых годов. . . Но только после вчерашних новостей об отстранении четырёх наших тяжелоатлетов до меня дошла очевидная мысль, что никакого окончательного дна нет. Есть бесконечные перегородки, которые, падая, можно ломать до бесконечности. И, судя по всему, падать мы будем ещё очень долго.
Международная федерация тяжёлой атлетики (IWF) объявила, что по итогам завершившегося в ноябре чемпионата мира в Хьюстоне, где , за положительные допинг-пробы А отстранены, в числе прочих спортсменов, сразу четыре наших штангиста: победитель турнира (да ещё с мировым рекордом) , бронзовый призёр Ольга Зубова , обладательница четвёртого места Ольга Афанасьева и обладатель малой золотой медали в рывке Алексей Косов .
Почему это очередное дно? Во-первых, из-за тех препаратов, на которых поймали наших штангистов. У Зубовой, Афанасьевой и Косова нашли анаболические стероиды – и это стыд, стыдоба, стыдобище. На дворе середина второго десятилетия XXI века, а наши спортсмены и их чудо-тренеры продолжают использовать средства, бывшие в ходу в 70-80-е годы прошлого века. Если это не полная профессиональная несостоятельность и «вон из профессии», то я даже не знаю. Кстати, Зубову уже ловили на допинге два года назад, и эта дисквалификация, видимо, станет последней в её карьере, то есть пожизненной.
На сверхсовременное оружие тоже нашли управу
У супертяжеловеса Алексея Ловчева , шокировавшего всех в Хьюстоне своими мировыми рекордами в толчке и двоеборье, нашли более современный, даже, можно сказать, сверхсовременный препарат (если это, конечно, может послужить поводом для гордости). Ипаморелин повышает выработку гормона роста. Разработка, как пишут специалисты, фармацевтической компании Novo Nordisk, которая ещё не прошла все клинические испытания. Ипаморелин как раз тот препарат из числа пептидных гормонов, который стимулирует выработку своего гормона роста, таким образом исключается риск попасться на тесте гормона роста или по данным стероидного профиля. Но вот не прокатило.
Министр спорта Виталий Мутко уже заявил, что ипаморелин применялся Ловчевым для лечения травмы колена и был внесен перед турниром в список используемых (так называемое терапевтическое исключение, дающее право на употребление запрещённого препарата), но эти слова надо ещё пять раз проверить. Да, в мировом спорте были случаи, когда на гормон роста некоторые пытались оформить разрешение для лечения связок. Но проблема в том, что, как мы написали выше, ипаморелин – это даже не официально зарегистрированный препарат, и как его можно внести в список лекарственных средств для лечения травмы – мало понятно. Скорее всего, никак.
Но это ладно. Российских штангистов ловят на допинге постоянно и ежегодно, а в 2006 году даже возникла угроза пропуска Олимпиады в Пекине-2008 (тогда за год поймали шесть наших, что по правилам IWF давало формальное право отстранить всю команду от Игр), но удалось откупиться штрафом в 250 тыс. долларов. Одним пойманным больше, одним меньше…
Как Мутко мог оставить штангистов дома
И тут мы подходим ко второй причине, почему это дно – причём гораздо более «глубокое», чем все предыдущие, включая недавнее в лёгкой атлетике. Вчерашний скандал в штанге – это хуже, чем преступление, это ошибка, как гласит известная историческая фраза. Это даже не дно, это днище, как добавили бы современные интернет-пользователи.
Российский спорт висит на волоске. Если вы думаете, что в Рио могут не поехать только наши легкоатлеты, то вы ошибаетесь – идёт пока ещё подспудная, но уже серьёзная работа по отстранению всей олимпийской команды. По всем видам спорта. Именно за то, что, на мой взгляд, бездоказательно утверждал доклад WADA – . Пару недель назад внутренние дискуссии, пожалуй, впервые вырвались в публичное поле – влиятельнейший британский портал об олимпийской движении Inside the Games запустил у себя на сайте вот такую голосовалку: «Стоит ли отстранить от Олимпиады в Рио всю олимпийскую сборную России?»
В этих условиях нам надо действовать самим и ни в коем случае не давать новых поводов. И тут как назло чемпионат мира по тяжёлой атлетике. Все причастные прекрасно понимали, что наши штангисты – это зона риска. Не зря накануне чемпионата мира появился слух о том, что . «Вот было бы здорово», - тогда, помнится, подумал я, так как веры в благоразумие российских штангистов и их руководства у меня не было уже давно.
А вот вера в благоразумие представителей государственного органа власти в спорте сохранялась. Вряд ли, рассуждал я, учитывая разгром Российской антидопинговой лаборатории и РУСАДА, которые с начала ноября после публикации доклада WADA не могли исполнять свои функции в прежнем режиме, мы можем гарантировать отправку в Хьюстон полностью чистой команды. Значит, надо перестраховаться. Могут и дома посидеть. Ещё один допинговый скандал – и всему нашему спорту станет очень больно.
Ответственность за такое непопулярное решение – не отправлять команду на чемпионат мира – мог взять на себя только один человек – Виталий Мутко , который любит говорить, что отвечает за всё и рулит российским спортом в ручном режиме.
Мог, но не взял. Теперь у него беспроигрышная позиция – .
А я всё с большей тревогой думаю: а не поторопилась ли наша редакция с покупкой билета в Рио и бронированием там жилья? Как-то слишком дорого получается для туристической поездки.
Под него попали и самые титулованные казахстанские спортсмены, сообщает корреспондент «Хабар 24» .
Сейчас все самое плохое позади и за 2 года у отечественных атлетов не было выявлено ни одной положительной допинг-пробы на международных стартах.
Сейчас мы не будем вспоминать всю ту историю, которая произошла несколько лет назад с нашими штангистами. Эту резонансную тему много раз муссировали в разных СМИ. Но как это обычно и бывает, поговорили и практически забыли. А вот самый титулованный казахстанский атлет и любимчик миллионов Илья Ильин и сейчас не скрывает эмоций.
Я это все прочувствовал на себе. Людей, у которых мои медали, я их знаю в лицо. Им от этого легче не стало. Потому что они знают, кто я, как мы боролись и как я выиграл. А мне от этого было больно и неприятно, и не только мне, а тем людям, которые за меня болели и переживали. Правильно или неправильно - до сих пор вопрос для меня. Как это вообще так происходит, чтобы через 10 лет забирали медаль. Если я скажу - правильно? Наверное, правильно все-таки.
Соглашаются с этими словами и в федерации тяжелой атлетики. За последние годы они провели большую работу в этом направлении и сейчас реализуют антидопинговую программу.
Мы считаем, что абсолютно справедливая практика, несмотря на то, что и нашим атлетам приходилось возвращать медали. Правда должна торжествовать и каждая медаль должна найти своего героя, пусть даже по истечению нескольких лет.
На минувшем чемпионате мира, который прошел в Ашхабаде, Денису Уланову передали бронзовую медаль Олимпийских игр-2016 года. Спустя два года. Оказалось, бронзовый призер из Румынии Габриэль Синкраян провалил допинг-тест и был дисквалифицирован. Вот только призовых, в размере 75 тысяч долларов, положенных за «бронзу» Денис, увы, не получит. В «Законе о физической культуре и спорте» такая норма не предусмотрена.
Илья Ильин, 4-кратный чемпион мира по тяжелой атлетике:
Не только мы пострадали. Там же несколько определенных стран. Сейчас мы все очухиваемся, набираемся формы, думаем, как идти дальше. Думаю, мы найдем общее что-то и правильную схему, дорогу для того, чтобы вновь завоевывать золотые медали. Потому что у нас есть история, знания, хорошие специалисты, руководство. Мы сейчас собрались и думаем, как это все правильно применять.
К слову, в утвержденной антидопинговой программе есть три основных этапа. Первый предусматривает создание базы для ведения антидопинговой деятельности. На втором атлетам и тренерам объясняют, что только в условиях чистого спорта можно достичь по настоящему значимых результатов.
Алдияр Нуралинов, исполнительный директор Федерации тяжелой атлетики:
И третий компонент связан непосредственно с контролем по антидопингу. Здесь мы говорим об обязательном расследовании всех случаев допинга на внутриреспубликанском уровне и международном. Также федерацией признана политика в соответствии с которой на все международные выезды наши атлеты выезжают - пройдя допинг-контроль.
С начала 2016 года не было зафиксировано ни одного случая обнаружения положительных допинг-проб у атлетов на международных стартах. Будем надеяться, что их не будет и впредь. Впереди - Олимпиада в Токио. И надо полагать, нашим штангистам предстоит большая работа, для того чтобы восстановить прежние, лидирующие позиции.
Легкая и тяжелая атлетика, плавание, гребля и биатлон возглавили антирейтинг видов спорта, имеющих худшую репутацию с точки зрения вовлечения спортсменов в употребление допинга. Список составил фонд «Петербургская политика»
Фото: Виталий Белоусов / ТАСС
Фонд «Петербургская политика» подготовил рейтинг медийной репутации разных видов спорта (есть у РБК). Основным критерием для ранжирования исследователи выбрали частоту обсуждения в российских СМИ темы использования допинга в том или ином виде спорта за последние три года. Среди видов с худшей репутацией из-за допинг-скандалов — дисциплины, где российские спортсмены традиционно имеют хорошие позиции: легкая и тяжелая атлетика, плавание, биатлон, лыжный спорт. Среди самых благополучных — игровые виды, в том числе футбол и хоккей, а также спортивные дисциплины, имеющие репутацию интеллектуальных видов, — шахматы, теннис, фехтование и фигурное катание.
«Допинговые скандалы в спорте стали важной темой для обсуждения СМИ, при этом разговор о допинге спорта зачастую носит безадресный характер или переходит в политическую плоскость», — прокомментировал РБК президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов. По его мнению, у граждан может сложиться впечатление, что проблема допинга характерна для всего профессионального спорта в целом вне зависимости от конкретного вида, но анализ «Петербургской политики» выделил те виды спорта, в публикациях о которых чаще всего упоминалась тема допинга. Для составления рейтинга авторы также интервьюировали профильных экспертов, которые помогли определить основные «группы риска».
Тяжелая репутация
В составленном «Петербургской политикой» рейтинге присутствуют 39 популярных видов спорта, которым присвоено от одного до пяти «репутационных» баллов. Чем ниже балл, тем чаще тема допинга всплывала в публикациях, посвященных дисциплине. В основе методологии — качественный анализ публикаций в российских СМИ: исследователи проверяли частоту и контекст употребления слова «допинг» в публикации о том или ином виде.
Наиболее часто тема допинга всплывает в публикациях о тяжелой атлетике (эта дисциплина получила один балл). Из 172 тыс. публикаций об этом виде спорта в 29 тыс. упоминалась проблема использования запрещенных препаратов (17,2%). Примерно такой же процент (16,28%) зафиксирован и в публикациях о легкой атлетике.
Столь низкая медийная репутация этих спортивных дисциплин обусловлена большим количеством допинговых скандалов, проблемы с которыми признавали и спортивные чиновники. Президент Международного олимпийского комитета (МОК) Томас Бах этим летом заявил о возможности исключения тяжелой атлетики из ОИ-2024, если проблема допинга не будет решена.
В 2016 году МОК объявил, что 11 из 15 тяжелоатлетов, сдавших положительные допинг-тесты на Олимпиаде-2008, были призерами (включая китайских и российских). В 2017 году из-за применения допинга была полностью дисквалифицирована сборная Болгарии. Двое польских спортсменов не были допущены на ОИ-2016. В конце сентября Международная федерация тяжелой атлетики (IWF) отстранила Федерацию тяжелой атлетики России от участия в международных соревнованиях на один год за допинговые нарушения. «Ситуация в российской тяжелой атлетике самая сложная в плане борьбы с допингом. Предстоит большая работа, чтобы очистить нашу тяжелую атлетику от этого», — заявлял в прошлом декабре глава ОКР Александр Жуков.
Российская сборная по легкой атлетике была отстранена от участия в Олимпийских играх 2016 года в полном составе после расследования WADA.
Расследование WADA
В мае 2016 года глава Московской антидопинговой лаборатории Григорий Родченков эмигрировал в США. Он заявил журналистам, что минимум 15 спортсменов из России, выигравших медали на Олимпиаде в Сочи, были частью «допинговой программы» страны. Его показания легли в основу расследования WADA, по итогам которого МОК рекомендовали отстранить всех российских атлетов от Олимпиады-2016. В результате на Игры не допустили всю команду России по легкой атлетике и многих спортсменов, выступающих в других дисциплинах.
5 декабря 2017 года исполком МОК российскую сборную от участия в Играх в корейском Пхёнчхане по итогам расследования случаев применения допинга. К участию в Играх будут допущены только те российские спортсмены, кто докажет, что не применял допинга в соревнованиях под олимпийским флагом. Глава Олимпийского комитета России (ОКР) Александр Жуков принес извинения МОК за допущенные нарушения антидопинговых правил.
Велоспорт, атлетика, бодибилдинг, плавание «безоговорочно лидируют во всем мире по числу нарушений антидопинговых правил», прокомментировал РБК главный специалист по спортивной медицине Минздрава Борис Поляев. «Это самые тяжелые виды спорта, где максимальные силовые нагрузки и нагрузки на выносливость. Кто-то таким образом снимает стресс, а кто-то употребляет гормоны для повышения силы», — отметил эксперт. Спортсмены командных видов спорта, наоборот, реже остальных принимают допинг, добавил специалист.
«Чистые» дисциплины
Виды спорта, где для достижения высоких результатов важнейшую роль играют скорость реакции, координация движений и способность просчитывать ситуацию, попали на другой полюс рейтинга — в список видов с положительной репутацией. Теннис, фехтование, бадминтон, настольный теннис получили 4-5 баллов. «Выше могли бы оказаться спортивная и художественная гимнастика, но в этих видах спорта часто используются запрещенные препараты для сгонки веса, о чем пишут СМИ», — отмечает Виноградов.
Авторы исследования признают, что теоретически более низкий рейтинг могли бы получить популярные спортивные игры — хоккей, футбол, баскетбол. «Тут можно говорить о недостатках нашей методологии, — признает Виноградов. — Про эти виды спорта огромное количество статистической публикации: кто забил гол, кто сделал передачу и т.д. Из-за этого публикации, посвященные проблеме допинга в этих видах спорта, растворяются в общем объеме».
При участии: Ольга Агеева
Автор: Андрей Антонов
Опубликовано в журнале «Железный Мир №11 2013»
Сегодня «Железным Мир» представляет вам ведущего научного сотрудника НИИ спорта российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма профессора Сергея Константиновича Сарсания, кандидата медицинских наук, специалиста в области медикобиологических проблем физической культуры и спорта, автора более 150 научных работ, заслуженного работника физической культуры. Специально для нашего журнала Сергей Константинович дал эксклюзивное интервью об истории зарождения допинга в Советском Союзе. Многие факты никогда ранее не публиковались.
ЖЕЛЕЗНЫЙ МИР: Здравствуйте, Сергей Константинович. Я знаю, что Вы внесли огромный вклад в изучение и разработку систем применения анаболических стероидов в спорте высших достижений. Расскажите, как Вы начали заниматься этой проблемой?
СЕРГЕЙ САРСАНИЯ: Здравствуйте! В 1962 году я впервые приехал в Москву из Узбекистана в целевую аспирантуру и занимался тогда совсем другими проблемами. Тема диссертации была «Физиологические аритмии сердца». Я, можно сказать, создал теоретическую базу, в которой показал, что сердечный ритм обладает очень большой вариабельностью у спортсменов в различных состояниях, а при заболеваниях становится чересчур стабильным. Моим научным руководителем был профессор Иван Михайлович Саркизов-Серазини, заслуженный деятель науки, лечивший слуг народа тибетской медициной и являющийся одним из основоположников советской школы спортивного массажа. К сожалению, он скончался в период моего обучения, и вторым моим научным руководителем стал Владимир Зациорский. Параллельно со мной подобные исследования проводились в Институте медико-биологических проблем, связанные с космонавтикой. Моим оппонентом был профессор Р. М. Граевский. Я защитился, но в силу сложившихся обстоятельств был вынужден вернуться домой, в Ташкент.
Второй раз в Москву я приехал в 1967 году. И так сложилась судьба, что моя будущая жена училась на вечернем отделении во 2-м мединституте и одновременно работала лаборанткой у профессора В. Л. Карпмана. Был такой кардиолог, заведующий кафедрой спортивной медицины в нашем институте. Сейчас кафедра носит его имя. А у Карпмана соискательницей была жена Аркадия Никитьевича Воробьева, старшего тренера сборной СССР по тяжелой атлетике, и моя будущая супруга оказала ей неоценимую помощь в ее диссертационной работе. Я хоть и был в то время уже кандидатом медицинских наук, но практически никого не знал в Москве. Так вот Воробьев, в благодарность за помощь моей супруги, устроил меня на работу во 2-й Врачебно-физкультурный диспансер Москвы в Лужниках врачом-диспансеризатором с окладом 100 рублей (90 рублей — ставка врача, 10 рублей — добавка за степень к. м. н.). Тогда этот диспансер был ведущим в СССР, через него проходили все сборные команды Советского Союза. Когда у команды тяжелоатлетов проходили сборы, я, как врач, должен был на эти сборы выезжать. Когда сборов не было, я работал непосредственно в диспансере. Мое первое знакомство со сборной командой СССР по тяжелой атлетике состоялось в сентябре 1967 года в Дубне (Московская область). Там был, да и сейчас существует, Институт ядерных исследований, куда регулярно приезжали иностранцы, была прекрасная база. Первоклассное питание: икра черная и красная, черная вырезка. Как раз то, что штангистам надо. И там я безвылазно провел шесть месяцев. А на носу была Олимпиада в Мехико 1968 года. Поскольку Мехико расположено на высоте 2 600 метров, это создавало определенные трудности спортсменам, особенно в видах спорта, требующих выносливости.
Поэтому руководители мексиканского спорта и МОК устраивали в течение трех лет перед Олимпиадой — в 1965, 1966 и 1967 годах — в месте проведения предстоящей Олимпиады и в сроки ее проведения, то есть в октябре, так называемые олимпийские недели. Спортсмены и ученые ряда стран, планирующих принять участие в предстоящих Олимпийских играх, приезжали на арены будущих соревнований и проводили там тренировки и исследования. Воробьев в то время защитил докторскую диссертацию, он претендовал в какой-то степени на роль ведущего теоретика физической культуры. Его главным оппонентом был профессор Лев Павлович Матвеев, и они постоянно пикировались на страницах спортивных журналов. Воробьев был ярым противником ОФП в тренировке тяжелоатлетов, считал это впустую потраченным тренировочным временем. Поскольку он был человеком достаточно одиозным, он заявил, что мы пойдем другим путем. И добился разрешения проводить свои исследования отдельно от других сборных. «Единственное, что нас интересует, — говорил он. — Это время, необходимое для временной акклиматизации, рассчитанное до дня». Сборная по тяжелой атлетике должна прибыть в олимпийскую деревню ни днем раньше установленного срока, чтобы спортсмены не «перегорели», томясь в ожидании своих выступлений и болея за наших спортсменов, представителей других видов спорта.
И вот во время сборов в Дубне Воробьев вызывает меня лично. Разговор проходил сугубо официально. Воробьев достал из стола флакон без этикетки с таблетками и сказал мне: «Доктор, вот эти таблетки вы будете давать спортсменам». С этого и начались мои исследования. Я тщательно фиксировал в журнале, кому и в какой дозировке давал эти таблетки, и данные у меня сохранились до сих пор.
Ж. М.: Это был метандростенолон?
С. С.: Нет, метандростенолон в сборной не использовали. Это был венгерский «Неробол» от Гедеона Рихтера. Действующее вещество то же — метандиенон, но качество было на порядок выше. Но название препарата Воробьев мне не сообщил, предпочел, чтобы я действовал вслепую. Причем он даже не сказал, что дозировка должна подбираться в зависимости от веса атлета. Я, как законопослушный доктор, стал давать всем одну и ту же дозу, но при этом тщательно фиксировал все изменения, происходившие со спортсменами. Потом, когда я анализировал эти данные и пересчитывал на килограмм веса спортсмена, констатировал, что легковесы получили адекватные дозы, в то время как тяжам этого было недостаточно.
Ж. М.: Какие дозировки назначил тогда Воробьев?
С. С.: По две таблетки два раза в день. Таблетки были по 5 мг, соответственно, суточная доза составляла 20 мг. Но в то время никакого допинг-контроля не было, и эти препараты были разрешены для употребления спортсменами.
Ж. М.: Да, я помню, что в первом издании своего учебника по тяжелой атлетике Воробьев рекомендовал прием метандиенона наряду с витаминами для лучшего восстановления. В последующих редакциях, после введения допинг-контроля, эту информацию удалили. Итак, Вы работали врачом сборной по тяжелой атлетике?
С. С.: Да. С тяжелоатлетами никто не хотел работать. У них сложные сборы и только два выездных соревнования в году — чемпионат Европы и чемпионат мира. Трехнедельные сборы, неделя перерыв и снова трехнедельные сборы. Не то что у игровиков, они постоянно по заграницам ездили на товарищеские матчи. А в советское время возможность выехать за границу — это самый главный стимул для врача сборной команды. Это я понял уже потом, когда стал анализировать, почему я так сразу был принят на эту должность.
По окончании первых сборов начались другие, и Воробьев предупредил меня, что приедут два научных сотрудника из института эндокринологии и привезут еще препараты, которые мы будем давать нашим тяжелоатлетам. В те времена для того чтобы зарубежный медицинский препарат попал в советскую аптечную сеть, он должен был выдержать целую серию клинических испытаний одновременно в нескольких клиниках Советского Союза, где тщательно отслеживалась эффективность препарата и возможные побочные эффекты. Был создан комитет, занимавшийся этими проблемами, его возглавлял замминистра здравоохранения Аветик Бурназян. В институте эндокринологии тогда как раз изучались и тестировались анаболические стероиды — неробол и ретаболил. Каким образом Воробьев вышел на этих сотрудников, даже не знаю. Но благодаря им он получил доступ к этим еще нелицензированным тогда препаратам. И вот, общаясь с этими сотрудниками, я наконец узнал, что это за препараты. Дозировку они и сами не знали, но их фармакологическое действие объяснили. В январе 1968 года, согласно намеченному Воробьевым плану подготовки к Олимпиаде,сборная вылетела на Кубу. Там провели легкие тренировки. Через неделю прилетели в Мехико, где на следующий день были соревнования, на которых наши штангисты установили несколько мировых рекордов. План Воробьева работал! На соревнования я взял с собой кистевой динамометр. Я встретился на турнире с уникальным человеком — тренером сборной команды Мексики Томми Коно. Знаменитый тяжелоатлет и культурист, он сам американец, но заключил контракт со спорткомитетом Мексики на подготовку сборной страны по тяжелой атлетике к Олимпийским играм. А я там находился как переводчик и как врач. Он мне все рассказывал, что японцы — это особая нация, и они обладают особыми способностями к настрою. Он даже термин назвал, как сейчас помню, «майнд композишн»! Я достаю динамометр, даю Томми, Давай, говорю, жми. Тот раз — 60 кг, грубо говоря. То же самое сказал Боре Селицкому, будущему чемпиону в Мехико. Его результат — 70 кг. Говорю Коно: «Давай майнд композишн». Он напрягся, сжал в итоге на 1 кг больше. А я Боре: «Давай, соберись, покажи русскую силу!» Он тоже на 1 кг больше сделал. Ну, я и спрашиваю у Коно: «Ну и где же майнд композишн?» После этого мы с ним подружились. Томи одновременно был фотокорреспондентом журнала «Стренд энд хелс» у легендарного мецената Боба Гофмана. Он нас фотографировал и фото опубликовал в февральском номере журнала. Он тогда обратился ко мне с предложением: «Американцы придумали новую форму наколенника, ты договорись с руководством сборной, и Гофман даст их советским тяжелоатлетам безвозмездно в рекламных целях». Ну, наши гордые, отказались… Томми выслал мне открытку. Зациорский потом отругал меня за то, что я дал ему домашний адрес. «Ты что, дурак, — сказал он мне. — КГБ отслеживает всю личную переписку и берет переписывающегося с Западом под наблюдение. Пусть пишут всегда только на адрес института».
Во время учебы в аспирантуре в ГЦОЛИФКе я регулярно посещал институтскую библиотеку ВНИИФКа. А это тогда было единственное подразделение в стране, где выписывали иностранные журналы. В библиотеке ГЦОЛИФКа, ныне РГУФКа, никаких иностранных журналов тогда не было. Квоту на иностранные журналы давали только для ВНИИФКа. И вот там в журнале Боба Гофмана я и увидел наши фото с Мехико. И то ли в том же номере журнала, то ли в следующем мне попадается статья авторов Джонсон. То ли родственников, то ли однофамильцев. Статья о влиянии анаболических стероидов на функцию печени. Рассматривалось влияние препарата «Дианабол», американского метандиенона . Я прочитал эту статью, и все в моей жизни перевернулось.
Ж. М.: Статья была негативная?
С. С.: Нет, авторы провели исследования, и их результаты показали низкую токсичность препарата при умеренных дозировках. Статья меня очень заинтересовала. И я решил провести собственные исследования. Хотя в то время у меня была еще одна работа, и Зациорский подбивал меня к написанию докторской диссертации по теме вариабельности сердца. Но я сказал: «Нет, отныне буду заниматься анаболическими стероидами. Мне это более интересно». Для начала я изучил всю доступную у нас литературу по данному вопросу, как нашу, так и зарубежную.
Ж. М.: А у нас уже были тогда подобные работы?
С. С.: Да, у нас был очень хороший обзорный материал Н. Зарубиной, доктора наук, работающей в институте эндокринологии. Она объяснила в своей работе основные механизмы воздействия анаболических стероидов на организм. В общем, когда я счел, что мои теоретические знания достаточны, то приступил к исследованиям, которые проводил на наших студентах из института физкультуры. Функции печени, как Джонсоны, я не исследовал, поскольку таких возможностей у меня не было. Но исследовал влияние на силовые показатели, на функциональные возможности, на состав тела и т. д. В 1969 году написал методическое пособие на базе этих исследований, которое получило золотую медаль как лучшая научно-исследовательская работа в СССР.
Когда я прочитал статью Джонсонов, она меня просто потрясла. Я понял, что это что-то необычное. Я был творческим человеком. Писал обзоры по тяжелой атлетике в «Советском спорте», сотрудничал с журналом «Спорт за рубежом» — был такой журнал, раз в две недели выходил. Во ВНИИФКе был так называемый сектор зарубежного спорта, который реферировал исследования по спортивным дисциплинам, проходившие за рубежом, журнал издавали как раз на базе этого сектора. И я пишу материал в этот журнал, что вышла статья за авторством Джонсонов, которая вызывает большой интерес и в то же время ставит много вопросов. А можно ли использовать эти анаболические стероиды молодому организму, насколько они могут быть вредны и при каких дозировках? В общем, я перевел и отреферировал эту статью и заострил внимание на нескольких вопросах. Статья была перепечатана в спортивных журналах всех соцстран. Зампреду спорткомитета СССР B. И. Ковалю, а он ведал международными делами, объявили выговор за то, что эту мою статью опубликовали. Я, правда, узнал об этом значительно позже.
Ж. М.: Почему?
C. С.: Потому что там говорилось об анаболических стероидах.
Ж. М.: Но ведь они тогда были абсолютно легальными, и такого понятия, как допинг, не существовало.
С. С.: Это да, но уже тогда они рассматривались как секретное оружие советских спортсменов, и на публикации в прессе был наложен негласный запрет. В 1969 году Воробьев ушел с должности главного тренера сборной по тяжелой атлетике и стал начальником Управления науки и учебных заведений в Спорткомитете СССР. И после написания мной статьи он меня вызвал и сказал: «Давай готовь руководство по применению анаболических стероидов, и мы это все утвердим и засекретим». Вот так все это и начиналось. Я провел исследование на студентах. Дозы определял, исходя из известных терапевтических и максимальных. Но еще сделал коррективу на вес спортсмена. Я нашел голландский журнал «Органон» и пользовался их данными. В мои группы входили баскетболисты, хоккеисты. Одна группа применяла ретаболил, другая — неробол, а третья -плацебо. Мы замеряли силовые показатели, состав тела, потребление кислорода. Неробол давал по 20 мг в день, Ретаболил вводил в инъекции по 50 мг один раз в 10 дней. И вот на таких маленьких дозировках мы получили значительные результаты в силовых показателях, в тощей массе, в уменьшении жира. Я всегда придерживался теории разумной минимизации. Если хороший эффект дают маленькие дозировки, зачем принимать мегадозы, травя свой организм? Читал лекции на факультете повышения квалификации у тренеров и всегда ратовал не превышать терапевтические дозировки. В тяжелой атлетике мне удалось взять это под свой контроль. Дозы у меня доходили в фазе загрузки до семи таблеток (35 мг). Тем не менее, на местах, бывало, применяли убийственные дозы. Один волгоградский тяжелоатлет, являвшийся кандидатом в сборную СССР, употреблял 25 таблеток в день. Впоследствии он умер от цирроза печени. Я эти данные узнал благодаря анкетированию, которое проводил старший тренер сборной СССР А. С Медведев. В анкетах спортсмены были обязаны указывать свои дозировки.
Ж. М.: Высчитаете, что его цирроз печени был спровоцирован мегадозами метандиенона?
С. С.: На сто процентов. Ежедневно по 125 мг круглый год. При терапевтической дозе 15 мг. указанной у М. Д. Машковского. Ж. М.: Вот Вы сказали про фазу загрузки. То есть Вы делали график приема препаратов «горкой»?
С. С.: Да, я назначал прием «горками», и не было ни одного случая, чтобы это не сработало. Олимпийский чемпион Ян Тальс несколько мировых рекордов установил. Суть приема «горкой» была не столько в анаболическом действии, сколько в повышении агрессии. А агрессия у штангистов была опасная и неконтролируемая. У Василия Алексеева такие вспышки были… Находясь на сборах в Болгарии, грифом от штанги разнес все оборудование в зале. Специальных исследований на тему агрессии под воздействием стероидов я не проводил. Но за период работы в качестве врача сборной по тяжелой атлетике наблюдал это постоянно. Наряду с агрессией было четко видно отсутствие страха перед снарядом. Спортсмены не «горели» на соревнованиях, не думали о возможной неудаче, а уверенно выходили на помост и крушили рекорды. Расписывая сочетание разгрузочных и загрузочных циклов, я держал процесс агрессии под контролем. А чувство агрессии исчезает, как только заканчивается прием препаратов. И это явилось причиной неудачного выступления наших тяжелоатлетов на Олимпиаде 1972 года. У нас было четыре «баранки». В Мюнхене был объявлен допинг-контроль впервые в истории, хотя на самом деле его там не было! А главным тренером сборной в Мюнхене стал уже Медведев, и он перетрусил и дал команду свернуть прием стероидов. Воробьев был авантюристом, и он бы так никогда не распорядился. К тому же, как я сказал, допинг-контроль был только на бумаге. На самом деле его не было. В итоге прием препаратов отменили, но проходки в жиме, рывке и толчке штанги уже все прошли. По системе Медведева за семь дней жим прошел, за десять дней толчок прошел, за пять дней — рывок. Начальные веса были определены, а тут раз — и отмена за четыре дня до старта. Сила-то упасть так быстро не успела, но агрессия и чувство уверенности упали. В итоге четыре нулевых оценки. А легкоатлеты наши не испугались и продолжали принимать. И выступили достойно. Так что в неудаче, я считаю, был виноват Медведев. А первый настоящий допинг-контроль был в 1976 году. Там Василия Ивановича отпаивали раствором лимонной кислоты.
Ж. М.: А что лимонная кислота помогает вывести препарат?
С. С.: Да, она быстро все выводит. И на оборудовании того времени следов допинга не находили.
Ж. М.: Было ли что-нибудь изменено в подготовке после такого провального выступления в Мюнхене?
С. С.: Ничего, все осталось по-прежнему.
Ж. М.: Странно. Спорт ведь тогда служил средством идеологической борьбы. Вон как сборная ГДР совершила рывок, когда была принята государственная программа развития спорта. И американцев обыгрывали в командном зачете, и СССР…
С. С.: Наше руководство проявляло крайнюю инертность, в отличие от немцев и болгар. Не могли даже контролировать дозировки на местах, чтобы не ели спортсмены по 25 таблеток в день. Я предлагал в свое время, перед Олимпиадой уже в Москве. За допинг перед ней отвечал заместитель председателя спорткомитета Виктор Игуменов. Он стал ректором РГАФКа впоследствии. Я ему говорю: «Витя, сделай так, как сделали болгары. Надо запретить через Минздрав СССР выдачу анаболических стероидов через аптечную сеть». Потому что к Олимпиаде готовились и ели химию горстями, не глядя на побочные эффекты. Он не захотел. Ваня Абаджиев говорил мне по этому поводу: «Сереж, у вас загнутся первые номера от передоза, и их легко заменят. А у нас маленькая страна. Мы не можем так безрассудно своим достоянием разбрасываться». Вот у болгар это получилось, а у нас нет. Абаджиев при этом все переживал по поводу допконтроля в Москве. Так я его заранее успокоил: «Не будет в Москве никакого допконтроля. Я это заранее просчитал. А если и будет, то его результаты никогда не будут опубликованы, Соцстраны проводят свою Олимпиаду! Надо показать, что наш строй лучше и у нас никакого допинга нет». Так и было. Игуменов встретился с ответственным за допинг представителем в МОКе, повез его на Байкал. Поохотились они там, омуля поели. И все! Все пробы с мочой, которые сдавали спортсмены, не проверяя, вылили в Яузу. Не могу сказать по поводу допинг-контроля на Олимпиаде 1984 года. Спортсмены соцлагеря на ней не участвовали. Но ни на играх «Дружба-84», альтернативе Олимпиады для соцстран, ни на Играх доброй воли контроль не проводился. Точнее, на Играх доброй воли контроль был, но его результаты не опубликовали. А знаменитый канадский спринтер Бен Джонсон уже тогда был уличен в приеме станозолола . Но этот факт скрыли, и он спокойно продолжал бегать до скандала в Сеуле.
Ж. М.: Вы работали только с классом анаболических стероидов?
С. С.: Нет, не только. С одним препаратом другого класса произошел единственный явный сбой в моей практике, в плане установления дозировки. Это было в Караганде в 1976 году на чемпионате мира по тяжелой атлетике перед Олимпиадой в Монреале. Помимо врача сборной СССР по тяжелой атлетике я работал отдельно и со сборной России, когда Союз еще был. Очень часто приходилось сотрудничать с динамовцами, и еще с армянами и дагестанцами. И вот, перед выступлением одного дагестанского полутяжа я дал ему один препарат, не относящийся к классу анаболических стероидов. Этот препарат способствовал выбросу дофамина и обладал сильнейшим тонизирующим эффектом. Я его собирался официально проверить, не относится ли он к допингу, но Виталий Семенов, директор антидопингового центра, чего-то испугался и исследование не провел. Ощущения от этого препарата у спортсменов были не очень приятные: сильный мышечный спазм до боли, особенно в мышцах брюшного пресса. Держится несколько минут, потом отпускает, и идешь и поднимаешь столько, сколько нужно. Но дагестанцу дозировка оказалась таким перебором, что он на разминке не мог поднять 40 кг. А он на этом старте хотел выполнить норматив МСМК. Но я договорился, чтобы на следующий день он выступил в категории до 100 кг. Все-таки я действовал не как самозванец, а имел официальное разрешение на исследование препарата в соревновательных условиях. И на следующий день он выполнил норматив. Без препарата. Кстати, на этом турнире меня просто потряс Давид Ригерт. Он на моих глазах запрыгнул на гимнастического козла со штангой на плечах весом 90 кг! Я когда Зациорскому об этом рассказал, тот просто в шоке был.
Также мне было известно средство, стимулирующее вывод из организма стероидов. Мне Абаджиев подсказал, и я его еще сам усовершенствовал. Пошел к руководству и предложил проверить средство на одном белорусском конькобежце-спринтере. Я предложил провести с ним фармакологическую загрузку по полной, а потом принять этот препарат и провести допинг-тест. В случае успеха я еду с ним на чемпионат мира в качестве поощрения.
Я долгое время был невыездным. Мне отказали, и я не стал ничего публиковать про это средство. Решил, пусть это со мной в могилу уйдет. Так был зол на наших спортивных чиновников.
Ж.М.: А сейчас на современном оборудовании в допинг-лабораториях этосредство могло бы помочь замаскировать допинг?
С. С.: Надо провести исследование. А лаборатории у нас нет. Была бы, я давно провел бы сам. В 1973 году я прошел специализацию в Институте повышения квалификации врачей по радиоизотопной диагностике. А как раз в следующем году появилась первая публикация, что найден радиоизотопный метод в определении анаболических стероидов. Я сразу написал служебную записку руководству, где указал, что это очень перспективное направление, и предложил создать специальную лабораторию на базе нашего института. Медведев меня поддержал, но чиновники отказали.
Ж. М.: Кто же отказал и почему?
С. С.: На уровне зампреда Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР. Был там такой Анатолий Иванович Колесов, в прошлом заслуженный борец, олимпийский чемпион и трехкратный чемпион мира. И средства были на лабораторию, но решили делать ее в Ленинграде. И деньги ушли туда. Я сказал им тогда, что это неперспективно. Олимпиада будет в Москве. И лаборатория здесь нужнее. Даже к В. С. Павлову на прием ходил. Но не дали… Коррупция тогда тоже была, и они там, наверху, свои дела делали. Колесов сам из Казахстана был, там в тюрьме сидел год или два. И он руководил всеми нашими делегациями на Олимпиадах. А за то, чтобы выставить спортсмена на Олимпиаду, бешеные бабки предлагали. Вот представьте, случай такой был. Два спортсмена одной весовой категории, молдаванин и казах, показали одинаковый результат. На Олимпиаду едет один. В этой категории соперников им на Олимпиаде нет. Кто из них поедет, тот и выиграет. Кого везти?
Ж. М.: Ну, наверное, того, кто выиграл. Как американцы. У них система отбора очень четкая и сбоя не дает.
С. С.: В Америке — да, а у нас страна идиотов, и конечное решение принимают чиновники. Раз не нужен человек, ему объявляют: у тебя что-то нашли, рисковать не будем, выступит твой товарищ по сборной. Так вот из Молдавии целый эшелон черешни выслали Колесову. Это в 1980 году. Выступил, конечно же, молдаванин…
Ж. М.: Сергей Константинович, вот Вы о допинге то позитивно отзываетесь, то негативно…
С. С.: Отношение к допингу у меня двоякое. Если это замещающая терапия, как я говорил, то это полезно. Суставы, сухожилия и связки успевают восстанавливаться от перегрузок. Вот я сейчас еле хожу, настолько все износилось, когда я профессионально бегал. Я был чемпионом Средней Азии и Узбекистана в беге на 400 метров. Самая вредная дистанция, самый большой уровень накопления ионов водорода в мышцах. На гаревой дорожке, а это почти как по асфальту бежишь. Тренеров грамотных не было. ОФП, бег по опилкам и прыжки всю зиму. Стероидов тогда не было, все на своих резервах. Ну и стер все суставы. Применял бы замещающую гормональную терапию, таких проблем бы не было. Спортсменам надо восстанавливаться. Без допинга сейчас никто ничего не добьется. Анаболические стероиды — это просто революция в спорте. Такие объемы можно на них выдерживать! Вот спорим с профессором Виктором Николаевичем Селуяновым, моим коллегой. Ну не согласен я, что в спорте сейчас можно обойтись только эндогенными гормонами, полученными в результате правильных силовых тренировок и работой в статодинамике.
Ж. М.: Обычно принято считать, что анаболические стероиды — это в основном для силовых видов спорта.
С. С.: Игровики и представители циклических видов спорта тоже регулярно их используют. Вместе с переливанием крови. Все это мы делали. Стероиды повышают выносливость. Они позволяют выдерживать гораздо большие нагрузки и опосредованно улучшают работоспособность. В мою методичку вошли данные, которые я использовал с биатлонистами с 1969 года, и работал с ними до 1974 года. Потом я работал с хоккейной командой «Динамо». Основной костяк сборной страны состоял как раз из динамовцев. Но я с ними, как всегда, использовал замещающие дозировки. В то время как в ЦСКА употребляли ведрами. Но работал в основном в подготовительном периоде. Насмотрелся я на тренеров-идиотов. Трехразовые тренировки. Ежедневно первая тренировка — беготня. Тест Купера. Проснулся — и три километра на полную катушку.
Ж. М.: Да и сейчас ситуация в хоккее не лучше. Мне недавно приходилось работать с одним хоккеистом. Составлял ему программу силовых тренировок. Так в его клубе тот же тест Купера. Зачем им тренировки в равномерном беге? Их на лед во время матча минуты на три от силы выпускают. К тому же бег развивает выносливость мышц задней поверхности бедра и голени, а у хоккеистов эти мышцы слабо задействованы. У них передняя поверхность бедра рабочая…
С. С: Вот и я о том же. Причем спрашиваю хоккейных тренеров о том, кто им это рекомендовал. Они мне фамилию доцента из нашего института называют. Я с ним встречаюсь, спрашиваю: «Ты что, совсем дурак, что ли, ты им что рекомендуешь?» Он глаза выпучил и говорит мне: «Cepeгa, ты чего меня за идиота держишь? Я им такое бы никогда не посоветовал». Такие вот самодеятели эти тренеры. Три тренировки в день на обычном трехразовом питании. Такую нагрузку лошади не выдержат! Я проверял, анализы делал, уровень мочевины контролировал и препараты,
соответственно, давал. И то люди не выдерживали. Мочевина — 46.
Ж. М.: А применялся ли в СССР допинг в юношеском спорте?
С. С.: К сожалению, повсеместно. Хотя лично я всегда был крайне против. Суть вопроса, что тогда, что сейчас, в том, что если ты тренер и у тебя есть хороший молодой спортсмен, твоя задача показать с ним хороший результат, чтобы его взяли в сборную. В сборную взяли, он поехал куда-то, выиграл, и тебе назначают повышенную категорию. Но АС обладают таким качеством, что они позволяют реализовать потенциал спортсмена в короткий промежуток времени. Вот, грубо говоря, дано ему восемь лет, чтобы достигнуть своего физиологического предела. А с применением АС он реализует этот потенциал за два-три года. Я говорю про заместительные дозировки. Ты даешь своему парню АС, он быстро дает результат, попадает в сборную. А дальше расти некуда, он себя исчерпал, дальше будет прогрессировать только при увеличении дозировок. А это уже вред здоровью. И принцип отбора в команду уже нарушается. Нет ясности, сможет ли он показать достойный результат. Если я, как врач, знаю, что юноша на стероидах, я буду против того, чтобы его брали в сборную. Он по потенциалу пустой и дальше прогрессировать только на мегадозах будет. Я возьму лучше того, кто не принимает АС и добился результатов за счет генетики. Пусть он достигнет своего предела, а потом на заместительных дозировках добавит еще. Наши тяжелоатлеты так и делали и показывали результаты, сопоставимые с сегодняшними, полученными на мегадозах. Просто путь этот более долгий, зато вреда нет. Вот тот памятный эксперимент на наших студентах. Почему его результаты полностью достоверны? Да потому что студенты тогда были чистыми и ничего не принимали, даже витамины. А сейчас такой эксперимент не проведешь. Потому что нет никакой уверенности в том. что они ничего не принимали. Все ведь скрывают. И результатам эксперимента сейчас поверить невозможно.
Ж. М.: В те времена спортсменам часто давали АС, а они были и не в курсе, что употребляют. Считали, витамины.
С. С.: Да, это и сейчас иногда встречается. А тогда я проверял эту тенденцию в «Динамо». Говорю Юрзинову: «Володя, нам предстоит серия из шести игр. С ЦСКА, «Крыльями Советов». «Химиком» и др. Игры подряд идут, через два дня, на третий, Давай посадим игроков на неробол в поддерживающих дозировках. И восстановиться успеют, и играть будут позлее. Но есть два варианта. Либо сказать игрокам, что ты даешь, пояснив, что дозы абсолютно безвредные. Хочешь, я могу рассказать. А второй вариант: даешь вслепую, не ставя в известность, что это за таблетки». Он говорит: «Я не могу принять такое решение. Я должен спросить у председателя центрального совета «Динамо»». Как будто Тихонов у Язова спрашивал, можно ли своим давать анаболики. А я знал, что дают. Врач сборной, бывший врач лыжников, мне сам говорил: «Я развожу в коктейле и даю им пить». Я и сам так делал, хоккеисткам на траве нашим давал. Разводил в гомогенном растворе и давал вслепую. Ну, Юрзинов подумал и говорит: «Давай лучше вслепую».
Ж. М.: А как же они проходили допинг-контроль?
С. С.: А его в хоккее тогда не было. Да и сейчас глаза закрывают. У нас в Москве проходил чемпионат мира в 1978 году. За три недели перед чемпионатом мира мы тестировали сборную СССР. Наши тренеры любят замучить, но не создать. Я провожу биохимический контроль крови. Команда замученная. Через два дня меня вызывают на закрытое совещание. Присутствует начальник Управления футбола и хоккея В. И. Колосков, заведующий кафедрой хоккея в нашем институте Ю. В. Королев, наш завкафедрой биохимии Н. И. Волков, старший тренер сборной В. В. Тихонов. Колосков спрашивает меня: «Что делать?» Я говорю: «Команда «мертвая». Единственное, что может спасти, это анаболики. Дозировка мне известна. Попьют дней 10, и все будет нормально. Единственная проблема — допинг-контроль. Но чемпионат мира же в Москве». Колосков говорит: «Эту проблему я беру на себя». Проблему решили, сборная СССР стала чемпионом мира, у всех чистые пробы. Характерно, что все высшее руководство получило правительственные награды после чемпионата. А я не получил ничего. Ну и как я мог любить после этого наших спортивных чиновников и раскрывать все свои профессиональные секреты?
Тяжелая атлетика. Обладатель 19 мировых рекордов Леонид Тараненко: Все решают допинг и деньги. Прославленный атлет, сам побывавший в центре громких скандалов, дал откровенное интервью «СС»
Судьба олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике Леонида Тараненко – это история взлетов и падений, борьбы за жизнь и за честь. И рекорды, рекорды, рекорды… 19 высших мировых достижений установил Леонид Аркадьевич, причем два из них – 266 кг в толчке и 475 кг в двоеборье – остаются непревзойденными и сегодня, спустя 17 летТЯЖЕЛАЯ АТЛЕТИКА
ТОЛЬКО У НАС
Судьба олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике Леонида Тараненко – это история взлетов и падений, борьбы за жизнь и за честь. И рекорды, рекорды, рекорды… 19 высших мировых достижений установил Леонид Аркадьевич, причем два из них – 266 кг в толчке и 475 кг в двоеборье – остаются непревзойденными и сегодня, спустя 17 лет. Увы, в последний раз информационные агентства сообщали о великом штангисте не самые хорошие новости. Фамилия Тараненко упоминалась в связи с допинговым скандалом на Олимпийских играх в Афинах. Положительные пробы дали анализы двух индийских штангисток, которых тренировал белорусский специалист.
Встретиться с Леонидом Аркадьевичем оказалось не так просто. Что и говорить, Тараненко привык отдаваться любому делу до конца. Сегодня все его время занимает работа коммерческим директором в одной из фирм по производству соков, а также руководство недавно созданным «Клубом силачей олимпийского чемпиона Леонида Тараненко». Впрочем, когда мы все-таки встретились, интервью продолжалось гораздо дольше оговоренных 30 минут.
ИНДИЙЦЫ МЕНЯ ЧУТЬ НЕ АРЕСТОВАЛИ…
– Леонид Аркадьевич, судя по всему, вы окончательно расстались с миром штанги?
– Конечно, нет! Я прожил в этом виде спорта очень долгую жизнь, и расстаться с ним не смогу никогда. Это уже в крови, это – лучшее, что у меня было. Вот и сейчас меня пригласили на национальный чемпионат Испании в качестве эксперта – высказать свое мнение о нескольких перспективных штангистах. А в Белоруссии развиваю новое «силовое» течение, известное во всем мире, как «Strongest Man». Такая интерпретация проявления силы очень зрелищна и пользуется огромной популярностью.
– Последнее ваше пришествие в тяжелую атлетику закончилось, к сожалению, скандалом: всю вину за допинговую дисквалификацию индийских штангисток на Играх в Афинах возложили на вас...
– По-другому такие «порядочные» люди, как индусы, поступить и не могли. Они же «щепетильные» в этом вопросе, делают вид, что вообще не знают, что такое допинг. Между тем на чемпионате Индии было около 30 положительных проб! В этой проблеме они погрязли по уши, но совершенно ее не решают.
– А что на самом деле случилось в Афинах?
– Эта история даже для меня не до конца понятна. Началось все с того, что я взял на себя ответственность привезти олимпийскую женскую сборную Индии в Белоруссию, где для тренировок девушкам созданы самые благоприятные условия. И именно отсюда мы должны были лететь в Афины. Но индийское спортивное руководство посчитало, что пройденного штангистками допинг-контроля ВАДА недостаточно, и вызвало нас в Индию сдать анализы в национальной лаборатории, которой целиком доверяют. Индийский контроль мы прошли нормально.
Приезжаем на Олимпиаду, и одна из штангисток попадается на тетрогидростероне! Конечно, индийская делегация сразу встала на уши. Меня чуть ли не арестовали – Федерацию тяжелой атлетики Индии возглавляют отставные и действующие полицейские полковники. Я написал, наверное, тысячу объяснительных! Вроде все нормализовалось. Но… На диуретике попадается вторая штангистка. Министр спорта Индии тут же досрочно прервал со мной контракт. Несмотря на то, что он заканчивался через четыре дня! Я мог бы уехать из Афин домой, в Белоруссию, но полетел в Индию: хотелось поговорить по-человечески, прояснить ситуацию. Они же оказались просто непробиваемыми, тем более что одна из штангисток пыталась заявить, что ее в Белоруссии укололи… Короче, не достучался ни до кого.
– Хорошо, что не арестовали в Индии…
– Возможно, у них был подготовлен такой вариант. Поэтому я и уехал оттуда неожиданно, не дожидаясь оценки моих действий.
БОРЬБА С ДОПИНГОМ – ФИКЦИЯ
– Тяжелая атлетика считается одним из самых «грязных» видов спорта. Ее можно «очистить»?
– А кто считает тяжелую атлетику самой «грязной»? Допинговых скандалов хватает и в других видах – легкой атлетике, футболе, хоккее. Я не согласен с такой постановкой вопроса! Что же касается борьбы с допингом, то избавиться от него в тяжелой атлетике можно в два счета. Ведь все зависит от международной федерации. А пока она применяет двойные стандарты: кому-то можно, кому-то нельзя. Думаю, искоренение допинга международной федерации не нужно. Причем не только федерации тяжелой атлетики. Это показуха для «широкой общественности»: мол, идет борьба! На самом же деле ничего подобного нет. Порой мне кажется, что огромные финансовые затраты на эту борьбу правильнее называть «отмывкой денег».
– А как же постоянные допинг-пробы, дамокловым мечом висящие над спортсменами?
– Одни их боятся. Другое дело те, у которых есть большие деньги… Вспомним известный скандал в Сеуле в беге на 100 метров. Льюис и Джонсон показали практически одно время, а чуть позже Джонсон был дисквалифицирован. Никогда не поверю, что один бегал «уколотый», а второй – нет.
– Не сгущаете ли вы краски?
– Нет. Посмотрите: сейчас в тяжелой атлетике масса непрофессионалов. Судите сами: большинство судей, может, даже 90 процентов, никогда по-настоящему не сталкивались с тяжелой атлетикой. Они не знают, что это такое! Выучили правила из газет или инструкций, которые написали такие же неграмотные люди, как и они, и судят, ломают человеческие судьбы, не засчитывают веса… Если бы международная федерация прибегла к услугам профессионалов, все было бы замечательно.
В ИРАН КОНТРОЛЕРЫ ЕЗДИТЬ БОЯТСЯ
– Вы можете сказать вслед за классиком: «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя: богатыри – не вы!» Или все-таки сегодняшние штангисты не уступают Тараненко, Курловичу, Чемеркину?
– То, что мой рекорд до сих пор остается непревзойденным, – красноречивый ответ на ваш вопрос. Они нормальные, красивые ребята, работают не меньше нашего, а может, и больше. Но вот почему в результатах уступают, понять не могу.
– Может, просто люди мельчают?
– И это тоже. Стимулы и условия, насколько я знаю, и в России, и в Белоруссии, и на Украине в десятки раз лучше, чем в наше время. Единственная проблема, по крайней мере для Белоруссии, – мы не можем создать привлекательные условия для тренеров, работающих с молодежью. Тех незаметных профессионалов, которые находили самородков, готовили их. Сейчас больше надеются на фармакологию. Но, как утверждает поговорка, «Сколько осла ни корми, лошадью он не станет».
– Сейчас на видные роли выдвигаются атлеты из Турции, Ирана, Китая… Сложно ли будет «поставить их на место»?
– Я абсолютно уверен, что «прорыв» таких стран в тяжелой атлетике – из того разряда, о котором я уже говорил. Скажем, я не хочу умалять таланта иранца Резазаде – он очень сильный атлет, но… Очень трудно сравнивать его и наших богатырей – они находятся в неравных условиях. Если говорить откровенно, в Иран допинг-контролеры просто побоятся ехать: их украдут и потребуют выкуп. То же самое касается других стран с сомнительной репутацией. Поэтому торопливо высказывать мнение, что славяне помельчали и ослабели, я бы не рискнул. У нас есть нормальные богатыри, которые еще достигнут хорошего результата. Особенно если условия для всех будут равными.
– То есть на помосте все решают деньги?
– Почти все.
НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ
– Вас тоже как-то обвиняли в применении допинга…
– Это давняя история, в 1983 году раскрученная журналистами. Тогда у меня были проблемы со спиной, и мне в ЦИТО сделали новокаиновую блокаду. А поскольку в то время в отделении спортивной медицины были ужасные антисанитарные условия, мне занесли стафилококковую инфекцию. И, что самое страшное, две недели не могли потом определить, что со мной. Я должен был выигрывать очередной чемпионат мира в Москве, а приходилось бороться за свою жизнь. Я не преувеличиваю – до полного сепсиса оставалось около суток, и мне была срочно сделана операция. А в ЦИТО тогда была только одна ампула кантрикала – противовоспалительного препарата, который был мне необходим! Помогли, как всегда, друзья. Это уже потом подключился Спорткомитет. Для государства я стоил в сутки столько же, сколько все остальные больные отделения в месяц! И вот один раз, когда мне вводили анаболический препарат ретаболил, я неосторожно пошутил, дескать, «чувствую, как родимый идет у меня по жилам! Буду жить!». Вот эту фразу врачи и использовали против меня, чтобы смыть пятно со своей операции. Дескать, я ужасный «химик» и заразился стафилококком только потому, что из-за анаболиков мой иммунитет был ослаблен. Именно такую информацию дали в прессу.
– Еще раз в эпицентре скандала, на этот раз не допингового, Тараненко оказался после Олимпиады в Атланте. Тогда вы выступили не совсем удачно и жутко обиделись на чиновников и прессу…
– Весьма обоснованно, между прочим, обиделся. Как можно бичевать атлета, который отдал все здоровье тяжелой атлетике, не поговорив с ним?! Ведь со мной вообще никто не разговаривал! Все дружно написали, что мне захотелось за государственный счет съездить в Америку. Глупость какая! Просто я активно готовился к Олимпиаде, а организм в сорок лет уже совсем не тот, что в двадцать пять. Стали выскакивать старые болячки, травмы. Я надеялся, что меня смогут поставить на ноги. Но старость не дала мне такого шанса.
Кстати, сразу после Олимпиады-96 меня приглашали на соревнования «Strongest Man», причем только за участие обещали крупную сумму. Куда там, я и ходил-то с трудом.
– Ну а сейчас, подлечившись, никогда не пытались поднять какой-либо снаряд из арсенала силачей?
– Знаете, сейчас мой позвоночник в таком состоянии, что я себе не позволяю поднимать ничего тяжелее кружки пива. Столько лет нагрузки на позвоночник – он, уверен, выглядит хуже, чем у старика-долгожителя.
– На самых различных соревнованиях вы завоевали не один десяток медалей. Наверное, висят дома на почетном месте?
– Честно говоря, лежат в ящике. Уж и не знаю, в каком состоянии. Вскоре после Олимпиады в Атланте на меня навалились такие усталость и разочарование, что я просто смотреть не мог на свои награды. Но время, как говорится, лечит раны. Сейчас я уже отошел… Понимаю, что от себя и от занятия, которому посвятил всю жизнь, не уйдешь. Я все-таки люблю тяжелую атлетику и предан ей до мозга костей.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
ТАРАНЕНКО Леонид Аркадьевич
Родился 13 июня 1956 года в городе Малорита Брестской области.
Заслуженный мастер спорта.
Чемпион Игр ХХII Олимпиады в Москве 1980 г. в первом тяжелом весе.
Серебряный призер Игр ХХV Олимпиады в Барселоне 1992 г. во втором тяжелом весе.
Чемпион мира 1980 г. в первом тяжелом и 1990 г. во втором тяжелом весе.
Чемпион Европы 1980 г. в первом и трехкратный чемпион во втором тяжелом весе – 1988, 1991–1992 гг.
Двукратный чемпион Спартакиады народов СССР – 1979, 1983 гг.
Победитель турнира «Дружба-84».
Установил 19 мировых рекордов в первом и втором тяжелом весе.
Награжден орденами Дружбы народов и Трудового Красного Знамени.
Первый тренер – Петр Сатюк.
Первые… с конца. Миронова и Куклина стали последними в масс-старте Допустив на двоих 21 промах (!), россиянки Светлана Миронова и Лариса Куклина в Оберхофе дружно замкнули протокол гонки с общего с старта. 12.01.2020 16:45 Биатлон Мысин Николай