Основные идеи диалога платона федр. Философские взгляды Платона в диалоге «Федр

Федр» Платона. Рассмотрим краткое содержание диалога «Федон». Платон учит о двух родах существ. Правда, к этому необходимо прибавить другую особенность философии Платона. Во вступлении к «Федону» Платон даёт внешнюю канву своего рассказа. Далее, эту свою диалектическую мифологию Платон углубляет двумя весьма важными рассуждениями.

Он несёт с собой ещё и все моральные добродетели: мужество, справедливость и воздержность (ср. учение о них в трактате Платона «Государство»). О четвертом виде неистовства – идеальной любви – Платон говорит ниже (ср. 249de). Принципиально это, конечно, облегчает позицию комментатора, но практически едва ли ее упрощает ввиду большой сложности основного содержания диалога. Однако с точки зрения философско-теоретической мысль Платона тут совершенно проста.

Платон «Федр» – краткое содержание

Лисий не различает в своей речи двух видов любви, тогда как это – первое, с чего ему надо было бы начать. Сократ же, начав с установления того, что есть любовь, в первой своей речи к Федру подробно обрисовал страсть низменную, а во второй – возвышенную. Высокохудожественный «Федон» – диалог не только философский, но также моральный, отчасти и мифологический. Это произведение Платона, трактующее о жизни и смерти, посмертной судьбе души и загробном воздаянии – одно из самых ярких творений на эти темы во всей мировой литературе.

Платон приводит далее в «Федоне» детальную мифологическую геологию и географию, даёт читателю картину подземного мира с его реками и озерами, местами наказания, очищения и наград праведникам. В «Федре» показана философская беседа Сократа (в его лице выступает Платон) с Федром, частым собеседником Сократа и, по свидетельству Диогена Лаэртского, любимцем Платона.

Сократ соглашается с Лисием в том, что влюбленные дурны, поскольку ревнивы, назойливы и дают много пустых обещаний. Постоянные воспоминания на земле о небесных видениях и неистовое стремление к небу – это и есть настоящее неистовство и подлинная влюбленность, видящая в любимом отблеск небесной красоты.

Так же и в реальной жизни: одни существа и вещи полноценны, другие неполноценны. Первое рассуждение заключается в том, что он дает диалектику души как самодвижение, и в «Федре» это дается впервые (245с-e). Для нас, однако, особенно важно в данном случае то, что Платон наконец диалектически добрался до того понятия души, которое требовалось от него основной позицией объективного идеализма. Далее, необходимо обратить внимание на то словечко, перед которым Платон так благоговеет, но которое и для нас имеет огромное значение.

Один из них был лукав: влюбленный не меньше, чем кто другой, он уверил его в том, будто вовсе и не влюблен. И как-то раз, домогаясь своего, он стал убеждать его в этом самом, – будто невлюбленному надо скорее уступить, чем влюбленному.

Сократ случайно встречает на улице умного, вдумчивого юношу Федра, который несёт с собой запись речи о любви, принадлежащей знаменитому оратору-софистуЛисию. Оратор Лисий посвящает её банальному доказательству той внешней житейской истины, что человек в любви должен предпочитать отвечающего взаимностью, а не того, кто ответного чувства не проявляет. Сократу в наивных, поверхностных обоснованиях Лисия многое кажется неверным.

Сократ даёт такое определение. Любовь, говорит он Федру, бывает двух видов: она может уподобляться или стихийной, необузданной страсти, или не порабощающей воли самого человека разумной привязанности. Вследствие этого в любви нужно проявлять большую разборчивость. Страсть, продолжает объяснять Сократ Федру, не всегда зло. Даже разумная любовь несёт в себе сильнейший чувственный элемент, даже и она является неистовством.

Своеобразным видом неистовства, выхода души за собственные пределы, являются и искусства. Никакое материальное тело, ни один предмет, говорит он Федру, не может двигать сам себя. Его движет лишь влияние чего-то другого. Душа любого человека и даже бога имеет в себе как сдержанные, так и необузданные влечения: её можно представить в виде колесницы с двумя конями.

Боги отличаются от людей тем, что в их душах стихийные и разумные страсти пребывают в равновесии. Души богов постоянно и ясно созерцают находящееся в горнем эфире истинное бытие из прекрасных идей, чья совокупность воплощает в себе совершенную справедливость, знание и красоту. Людские же души созерцают его лишь изредка, толпясь и беспорядочно толкаясь, чтобы насладиться такой возможностью.

Вторая речь Сократа к Федру

Разобранная Сократом речь Лисия не содержит определения любви и состоит из набора первых пришедших на ум фраз, часть из которых верна, а часть истине совершенно не соответствует.

Диалектика, следовательно, есть умение возводить частное к общему и из общего получать частное. Около месяца спустя Федон встречается во Флиунте с Эхекратом и рассказывает ему о последних часах жизни Сократа. Пифагореец Эхекрат, встретившись с философом-элидянином Федоном, просит его рассказать про обстоятельства смерти Сократа.

Далее Федон излагает Эхекрату рассуждения Сократа о душе и теле. Душа по сути своей есть чистое, свободное от всяких материальных грузов и уз мышление. Его чистоте, однако, мешает жизнь тела с его низменными страстями и устремлениями.

Ответ Платона вполне мифологический: воплощение душ определяется законом Адрастеи (248с). Но тут вступает в права античная мифология, которая прямо не связана с предложенной Платоном конструкцией самодвижения. В заключительной части «Федра» Платон останавливается на методе, которым, по его мнению, должна пользоваться истинная философия – на диалектике.

Федр» Платона. В заключительной части «Федра» Платон останавливается на методе, которым, по его мнению, должна пользоваться истинная философия – на диалектике. В «Федре» показана философская беседа Сократа (в его лице выступает Платон) с Федром, частым собеседником Сократа и, по свидетельству Диогена Лаэртского, любимцем Платона. Сократ же, начав с установления того, что есть любовь, в первой своей речи к Федру подробно обрисовал страсть низменную, а во второй – возвышенную.

Сократ случайно встречает на улице умного, вдумчивого юношу Федра, который несёт с собой запись речи о любви, принадлежащей знаменитому оратору-софистуЛисию. Сократу в наивных, поверхностных обоснованиях Лисия многое кажется неверным. Сократ даёт такое определение.

Вследствие этого в любви нужно проявлять большую разборчивость. Лисий не различает в своей речи двух видов любви, тогда как это – первое, с чего ему надо было бы начать. Своеобразным видом неистовства, выхода души за собственные пределы, являются и искусства. Никакое материальное тело, ни один предмет, говорит он Федру, не может двигать сам себя. Его движет лишь влияние чего-то другого.

Боги отличаются от людей тем, что в их душах стихийные и разумные страсти пребывают в равновесии. Души богов постоянно и ясно созерцают находящееся в горнем эфире истинное бытие из прекрасных идей, чья совокупность воплощает в себе совершенную справедливость, знание и красоту.

Первая речь Сократа к Федру

Разобранная Сократом речь Лисия не содержит определения любви и состоит из набора первых пришедших на ум фраз, часть из которых верна, а часть истине совершенно не соответствует. Диалектика, следовательно, есть умение возводить частное к общему и из общего получать частное.

Вторая речь Сократа

Диалог разворачивается в окрестностях Афин под раскидистым платаном (229) на берегу реки Илиссос. Сократ соглашается с Лисием в том, что влюбленные дурны, поскольку ревнивы, назойливы и дают много пустых обещаний. Сократ в свою очередь рассказывает, что любовь бывает различной. Одна любовь направлена к удовольствиям, а другая — к совершенству (греч.ἄριστον).

Сократ признается в грехе поношения (греч.κακηγορία) и говорит о необходимости очищения (греч.καθαρμὸς — 243a) с помощью хвалебной поэзии. Признавая любовь манией, Сократ говорит о пользе неистовства, которые могут быть как пророческими, так и поэтическими. Однако душа способна вселиться и в животных. Само знание у Сократа оказывается припоминанием (греч.ἀνάμνησις — 249c). Поэтому любовь есть не что иное как неистовство по поводу памяти того совершенства, которое душа видела до своего воплощения.

Сократ перечеисляет таких ораторов как Горгий, Гиппий, Продик и Протагор. Жил себе мальчик, вернее, подросток, красоты необычайной, и в него были влюблены очень многие. Один из них был лукав: влюбленный не меньше, чем кто другой, он уверил его в том, будто вовсе и не влюблен. И как-то раз, домогаясь своего, он стал убеждать его в этом самом, – будто невлюбленному надо скорее уступить, чем влюбленному. А что и невлюбленные тоже имеют влечение к красавцам, это мы знаем. Чем же, по-нашему, отличается влюбленный от невлюбленного?

238Влечение же, неразумно направленное на удовольствия и возобладавшее в нас своею властью, называется необузданностью. А если кем самовластно правит пристрастие к опьянению, и только оно его и ведет, – понятно, какое прозвище он получит.

Страсть, продолжает объяснять Сократ Федру, не всегда зло. Даже разумная любовь несёт в себе сильнейший чувственный элемент, даже и она является неистовством. В этой беседе Сократ отвергает ложное красноречие и доказывает, что диалектика должна быть ценной только при условии, что она опирается на истинную философию.

Федр, диалог Платона - один из лучших в художественном и философском отношении диалогов Платона, признаваемый подлинным по единогласному приговору как древности, так и современной науки. В новейшей платоновской критике спорили лишь о времени его написания: одни ставили его на первом месте в ряду сочинений Платона или относили к первому периоду деятельности философа, другие (большинство) - к периоду зрелости и полного расцвета творчества Платона. диалога сводится к следующему. юноша Федр, пробывший целое утро в школе знаменитого оратора Лисия, передает Сократу тему произнесенной Лисием речи и затем читает ему самую речь, доказывающую преимущества спокойной дружбы к красивому юноше и все невыгоды влюбленности. И спокойную дружбу, и влюбленность Лисий понимает в смысле низменного гедонизма, причем влюбленность потому лишь признается нежелательною, что она налагает ответственность, заставляет мучиться ревностью и безумствовать, угрожает последствиями людского суда, не всегда гарантирует постоянство чувства; с другой стороны, спокойная и разумная привязанность способствует более строгому выбору друзей, избавляет от неприятностей ревности, устраняет охлаждения на почве чувственной страсти. На Федр речь Лисия произвела сильное , но Сократ в иронических замечаниях указывает на ее стилистическое несовершенство и логическую . Чтобы показать, какова могла бы быть образцовая речь на ту же тему, он по настоятельной просьбе Федр произносит с закрытыми от стыда глазами собственную речь, в которой с логической последовательностью и правдивою мотивировкою темы описывает проповедуемую Лисием любовь. Начинает он с того, что снимает маску лицемерия с Лисиева героя. Был один красивый мальчик, говорит Сократ, которого окружало большое число друзей. Из них один, отличавшийся особенною хитростью и любивший мальчика так же, как и другие, уверял, что не любит его, и доказывал, что к нелюбящему надо иметь больше благосклонности, чем к любящему. Любовь, по его словам, есть страсть, а страсть к прекрасному свойственна любящему, равно как и нелюбящему. ом руководит страсть к удовольствиям и опытное знание (δόξα), ведущее к пользе. Если человек подчиняется последнему, то он идет по пути умеренности (σωφροσυνη), если же первой, то по пути необузданности (ΰβρις), которая проявляется в разных видах. Страсть, чуждая ума, стремящаяся к удовольствиям красоты, напояемая другими сродными с нею страстями и победно влекущая к телесной красоте, есть любовь. Невыгоды этой любви велики: любимый человек отдается другому, обыкновенно неверному, брюзгливому, завистливому, неприятному, вредному по отношению к имуществу и телу и еще более по отношению к душе, драгоценнее которой нет и не будет ничего ни для людей, ни для богов; а потому следует быть благосклонным не к тому, кто любит безумно, а к тому, кто хоть не любит, а имеет ум. Сократ кончил, но Федр остался неудовлетворенным, так как философ в своей пародии не развил положения о преимуществах благосклонности к нелюбящему. Тогда по внушению внутреннего голоса Сократ сознается, что он погрешил против бога любви Эрота, которого представил в столь непривлекательном виде, и говорит, что приготовил в честь Эрота палинодию, которую можно произнести с открытым лицом и открытыми глазами. В своей новой речи, в которой описывается в возвышенном стиле дифирамба происхождение и природа духовной любви, Сократ прежде всего утверждает, что исступление (μανία), которым отличается любовь, не есть зло: так, исступления пророческое, катартическое (связанное с религиозными очищениями) и поэтическое, каждое в своей области, не только допустимо, но и необходимо для осуществления той или иной деятельности. Есть еще исступление эротическое, через которое душа, по природе бессмертная, безначальная и вечно движущаяся, видя земную красоту и вспоминая о красоте абсолютной, окрыляется и, окрылившись, пламенно желает лететь в высь, не заботясь о земном. В своем стремлении к вечной области идей душа может быть уподоблена нераздельной силе крылатой колесницы, в которую запряжена пара коней и которою управляет разумный возница (ум). Один из этих коней добр и прекрасен, другой зол и строптив: эта приводит к двойственности природы души, которая, пока она наделена крыльями, носится в воздушных пространствах и устрояет весь мир, растеряв перья - падает на землю и вселяется в тело. Так как душа причастна божественному началу в большей степени, чем телесному, то крылья ее питаются божественным, т. е. прекрасным, мудрым, добрым, красивым и т. п. Когда верховный бог Зевс в сопровождении одиннадцати других божеств совершает свой объезд по небу, устрояя везде порядок, вместе с богами следуют и души; но колесницы богов катятся ровно, хотя путь лежит вверх по наклонной плоскости, а колесницы душ следуют за ними с трудом, так как конь, причастный злу, тяготеет к земле. Поэтому лишь бессмертные души созерцают занебесное и идеи, остальные же могут лишь в большей или меньшей степени достигнуть того места, откуда открывается занебесной области. Некоторые вследствие собственной слабости и глупости возничих падают стремглав, калечатся, ломают крылья и, не отведав истинного знания, питаются знанием кажущимся (δόξα). Стремление (έρως) созерцать идеи и область истины врождено душе, и если она падает на землю, то при первом рождении вселяется в зародыш человека, которому предстоит сделаться философом, или представителем музыкального искусства, или почитателем красоты (έρωτικός). Чем чаще душа воплощается, тем сфера созерцания ее становится теснее: так, в нисходящем порядке постепенности души переселяются в правителей, домоустроителей (или промышленников), врачей (или гимнастов), прорицателей, поэтов (или иных подражателей), ремесленников (или земледельцев), софистов и тиранов. В то же время душе предоставлена свобода выбора при воплощении, причем троекратное пребывание души в теле философа через три тысячи лет освобождает ее от дальнейших переселений; остальные души обречены на 10000-летнее пребывание в здешнем мире, пока они не окрылятся. Во время земного существования душа, которая раньше созерцала вечно сущее, припоминает образы истинного; ярче же всех образов воспринимается самым острым из чувств - зрением - красота; при этом та душа, которая не помнит красоты небесной, относится к ее отражению на земле с низменными вожделениями, а та, которая созерцала красоту небесную, при виде красивого лица приходит в трепет и готова преклониться перед этим отблеском истинной красоты, как перед божеством. Тогда у человека от теплоты, которая разливается по его телу от созерцания красоты, душа окрыляется, и подобно тому, как дети при прорезывании зубов испытывают раздражение десен и мечутся, так и человек при росте крыльев души находится как бы в жару, раздражении, волнении. Когда предмет любви близок, душа испытывает облегчение; когда он далек, отверстия, из которых выступают перья, сжимаются и ростки рвутся из тесного выхода, доставляя душе мучения и терзания. Эта страсть, внушаемая лицезрением видимой красоты и отвечающая природному влечению души к прекрасному, называется эросом (любовью). Каждый любит красоту, сходную тому божеству, к сонму которого душа принадлежала до появления в мире; так, те души, которые следовали за колесницей Зевса, любят совершеннейшую красоту, соответствующую по своей возвышенности высочайшему разуму (души философов); принадлежавшие к сонму Геры ценят царственную красоту, принадлежавшие к сонму а - красоту вдохновенную и т. д. Таким образом, все ищут себе предмета любви, следуя за своим богом, и ведут своего любимца к свойствам и идее этого бога. В отношениях к избраннику любви душа, управляемая разумным возницей (умом), должна смирять своего строптивого коня и не уступать его постыдным влечениям: лишь благодаря непрестанному обузданию этих влечений достигается то высокое сближение любящего с любимым, на которое не может посягнуть ничей суд. При этой гармонии души люди проводят жизнь счастливо и согласно, а по смерти их души, выиграв три истинно олимпийских победы (т. е. пережив три тысячелетних периода существования, положенного для философов), переселяются в область истинного бытия. Если же связанные любовью люди ведут нефилософскую жизнь и в минуты опьянения или самозабвения удовлетворяют низменным влечениям, то под конец жизни души их неокрыленными выходят из тела: но и за пережитые восторги любви они награждаются тем, что в их душах остается желание окрылиться. Напротив, дружба людей, чуждая восторгов любви и растворенная смертным м, поселяет в душе расчетливость и обрекает ее на 9000-летнее парение над и под землею. Эроту оканчивается краткою молитвою, обращенною к этому богу. Прослушав речь Сократа, Федр убеждается, что Лисий не мог написать подобной, и даже высказывает опасение, не откажется ли этот ритор из самолюбия от своего призвания. Сократ отвечает, что сочинение речей лишь тогда постыдно, когда ритор говорит и пишет дурно и злонамеренно. Оратор, по мнению Сократа, должен знать истину о предмете, о котором намерен говорить; не должно быть формальным упражнением, искусством для искусства. есть руководительница души, посредством речей, в общественной и частой жизни, а не искусство убеждать в чем угодно. Чтобы наглядно показать, как не следует писать речей, Сократ критикует речь Лисия, замечая, что последний не уяснил себе, что такое любовь, которой посвящена его речь, и что вступлению этой речи с большим правом следовало бы стоять на месте . я затем к рассмотрению условий, от которых зависит правильность и содержательность речи, он говорит, что доказательство, претендующее на логичность, должно вестись или синтетически, когда под одну идею подводится "рассеянное" (τα διεσπαρμένα), или аналитически, когда приходится делить понятия на виды (τέμνειν κατ " εΐδη). Людей, умеющих говорить и мыслить при помощи методов деления (διαίρεσις) и соединения (συναγωγή), Сократ называет диалектиками , а искусство составлять подобным образом речи - диалектикой. Признавая только последнюю, Сократ отвергает формальную риторику. Лишь в том случае риторика приобретает смысл, если она восполняется философским содержанием: так, Перикл потому совершеннее других в области красноречия, что он многому научился у а. Как врач должен быть знаком с устройством тела, чтобы лечить его, так ритор, чтобы влиять на душу, должен знать ее свойства. Если же ритор вместо истины считается с ее подобием, его есть не что иное, как одно бессодержательное искусство. Письменное изложение речей полезно лишь для припоминания в старости тех мыслей, которые интересовали нас в молодости; при исследовании же предмета оно приносит более вреда, ослабляя память и отучая переживать впечатления внутренне, в их естественной последовательности. Записанная речь - то же, что картина: она нема и говорит всегда одно и то же, в одних и тех же выражениях, не имея возможности защититься, когда на нее нападают. В Сократ высказывает пожелание, чтобы Лисий с ораторами его направления, и все стихотворцы, и все законодатели старались сделаться в своей профессии философами; затем он просит Федр передать привет молодому у, на которого возлагает большие надежды. - Диалог Федр распадается на две резко друг от друга отличающиеся части, из которых одна посвящена почти целиком речам о любви, другая - рассуждениям об истинном красноречии. , увлеченный красотой и пафосом второй речи Сократа о любви, неохотно переходит к рассуждениям второй части, и уже древность, озаглавливая диалог Федр "О любви", "О красоте", "О душе", считалась с тем же впечатлением. Обзор содержания "Федр" доказывает, однако, что основная мысль диалога заключается в теоретическом построении понятия истинного красноречия; введенные в диалог три речи являются лишь примерами, подтверждающими основные положения теории. По объяснению а, Платон в Федр задался мыслью определить понятие диалектики, а так как последняя трактует об идеях и их взаимоотношениях, то диалог "Федр", заключающий в себе блестящую характеристику идей и провозглашающий философию высшим знанием и основою всего высокого и прекрасного, имеет целью доказать общеобязательность философии. Хотя по вторая часть слабее первой, но в общем красота и легкость стиля, художественность описаний и образов, редкое разнообразие языка в трех разнохарактерных речах, остроумие и живость разговора, дают право отнести диалог Федр к числу выдающихся произведений мировой литературы. вопроса до 1894 г. приведена у Fr. Ueberweg"a, в его "Grundriss der Geschichte der Philosophie des Altertums" в обработке и издании Heinze (Б., 1894, стр. 146 и след.). См. С. Rosenfeldt, "Ueber den inneren Gedankengang in Plato"s Phaedros" (Ревель, 1865, гимн. прогр.); , "Творения Платона" (введение к 1-му тому, М., 1899); Карпов, "Сочинения Платона" (перевод Федр с объяснениями, IV том, стр. 1-116, СПб., 1863).

Диалог Федр Диалог имеет четкую структуру: он состоит из двух совершенно различных по своему содержанию частей: первая часть посвящена теме любви, вторая - красноречию. Диалог начинается со встречи Федра (который идет от Лисия прогуляться за городской стеной) с Сократом.

Федр пересказывает Сократу речь Лисия (речь была посвящена любви), в которой он доказывает преимущества спокойной дружбы, чем влюбленности и невыгодное положение самого влюбленного: влюбленный в исступлении может совершать безумны поступки, кроме того, «влюбленных увещевают друзья, считая, что в их затеях есть что-то плохое, а невлюбленных никто из их близких никогда не корил, что они замышляют что-то себе во вред» Платон «Федр» 142 b На Сократа, в отличие от Федра, речь не произвела сильного впечатления и он произносит с закрытыми глазами свою речь. Здесь он говорит о свойствах любви, определяет, приносит она пользу или вред. Он говорит, что влюбленный идеализирует своего любимца, а когда возвращается рассудок, он «вынужден отречься и бежать». Навлекая на себя, таким образом, вражду и проклятья. Во второй речи Сократ в возвышенном стиле дифирамба искупляет свой проступок перед Эротом. «Если же Эрот бог или как-то божествен - а это, конечно, так, - то он вовсе не зло, между тем в обеих речах о нем, которые только что у нас были, он представлен таким.» Платон «Федр» 243 e В этой речи Сократ утверждает, что исступления, которыми отличается любовь не есть зло. Более того, они нужны для совершения какой-либо деятельности. Он приводит в пример неистовство, которым охвачен человек в усердных молитвах к богам или же вид неистовства, когда Муза посещает душу человека. В этой речи Сократа Платон раскрывает суть учения о душе. Учение о душе «Всякая душа бессмертна. Ведь вечнодвижущееся бессмертно»Платон «Федр» 244 с Платон здесь создает миф о душе, которая представляется в образе колесницы с всадником и двумя лошадьми, белой и черной. Возница символизирует разумное начало в человеке, а кони: белый («стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой, масть белая, он черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и совестлив…» Платон «Федр» 253d) -- благородные, высшие качества души, черный («горбатый, тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, черной масти, а глаза светлые, друг наглости и похвальбы» Платон «Федр» 253 d) -- страсти, желания и инстинктивное начало. У богов и возничие, и кони имеют благородное происхождение, у остальных - смешанное. Эта колесница (душа) парит в небе, пока не натолкнется на что-нибудь твердое - она вселяется туда и получает земное тело. Душа, по Платону, подобна идее - то есть неделима. Cyщнocть дyши - нe тoлькo в ee eдинcтвe, нo и в ee caмoдвижeнии: вce, движyщee caмo ceбя, coглacнo Плaтoнy, бeccмepтнo, тoгдa кaк вce, чтo пpивoдитcя в движeниe чeм-тo дpyгим - cмepтнo. Платон условно разделяет человеческую душу на две части: выcшую - paзyмную, c пoмoщью кoтopoй чeлoвeк coзepцaeт вeчный миp идeй и кoтopaя cтpeмитcя к блaгy, и низшую - чyвcтвeнную. Душа может потерять свои крылья, если она вскармливается чем-то дурным и безобразным. Но, равно как и потерять крылья она их может заново обрести - только это будет намного сложнее. В течение 10000 лет душа не может окрылиться, за исключением той, которая действительно будет стремиться к мудрости. Душа может обрести свои крылья, только в том случае, если она приобщится к божественному, прекрасному и мудрому. Пocлe cмepти тeлa дyшa oтдeляeтcя oт тела, чтoбы зaтeм - в зaвиcимocти oт тoгo, нacкoлькo дoбpoдeтeльнyю и пpaвeднyю жизнь oнa вeлa в зeмнoм миpe, - внoвь вceлитьcя в кaкoe-тo дpyгoe тeлo (чeлoвeкa или живoтнoгo). И тoлькo caмыe coвepшeнныe дyши, пo Плaтoнy, coвceм ocтaвляют зeмнoй нecoвepшeнный миp и ocтaютcя в цapcтвe идeй. Teлo, тaким oбpaзoм, paccмaтpивaeтcя кaк тeмницa дyши, из кoтopoй пocлeдняя дoлжнa ocвoбoдитьcя, a для этoгo oчиcтитьcя, пoдчинив cвoи чyвcтвeнныe влeчeния выcшeмy cтpeмлeнию к блaгy. A этo дocтигaeтcя пyтeм пoзнaния идeй, кoтopыe coзepцaeт paзyмнaя дyшa. Во второй части диалога Платон раскрывает теорию красноречия. Оратор, по мнению Сократа, должен знать предмет, о котором он говорит. «Так вот, когда оратор, не знающий, что такое добро, а что - зло, выступит перед такими же несведущими гражданами с целью их убедить, то какие плоды принесет впоследствии посев его красноречия?» Сократ рассуждает и о составляющих речи. Он сравнивает сочинение с живым существом, у которого должны быть голова, туловище и конечности, которые непременно должны подходить друг к другу и соответствовать целому. Так, на первом месте должно быть вступление, на втором - изложения и свидетельства, на третьем- доказательства, на четвертом - правдоподобные выводы. Поскольку суть выступления оратора заключается в воздействии на душу человека, то оратору необходимо знать сколько видов имеет душа. В зависимости от ее видов оратор может воздействовать на ту или иную группу людей. В уста Сократа, Платон вкладывает отрицательное отношение к письменности. Находясь в обращении, сочинение могут читать люди несведущие, а значит, может быть не понято ими. Сочинение « нуждается в помощи своего отца, само же оно не способно ни защититься, ни помочь себе.»Платон «Федр» 275e В завершении диалога, Сократ желает Лисию и остальным ораторам составлять свои произведения руководствуясь целью, которую они преследуют. Он предлагает называть таких людей - мудрецами, а следовательно и философами, так как философ и есть «любитель мудрости».

Работа студентки I курса факультета культурологи Шовиковой Н.С.

Государственная Академия Славянской Культуры

Москва, 2004 г.

Диалог «Федр» - один из шедевров философской и художественной прозы Платона. В «Федре» рисуется философская беседа Сократа (в его лице выступает Платон) с Федром, частым собеседником Сократа и, по свидетельству Диогена Лаэртского, любимцем Платона. В этой беседе Сократ отвергает ложное красноречие и доказывает, что риторика должна быть ценной только при условии, что она опирается на истинную философию. Раскрывается значение истинной любви, изображение любви связывается с рассмотрением природы души. В «Федре» запечатлены важные стороны учения Платона об «идеях», об их познании, о прекрасном, о постижении прекрасного, о любви к прекрасному.

Согласно учению Платона, мир вещей, воспринимаемых посредством чувств, не есть истинный: чувственные вещи непрерывно возникают и погибают, изменяются и движутся, в них нет ничего прочного, совершенного и истинного. Но эти вещи – лишь тень, образ вещей истинных, которые Платон называет «видами» или «идеями». «Идеи» - зримые умом формы вещей. Каждому предмету чувственного мира, например, любому коню, соответствует в бестелесном мире некоторый «вид», или «идея» - «вид» коня, «идея» коня. Этот «вид» уже не может быть постигаем чувствами, как обычный конь, но может быть лишь созерцаем умом, причем умом, хорошо подготовленным к такому постижению.

В «Федре» Платон рассказывает о том месте, где пребывают идеи. «Эту область занимает бесцветная, бесформенная, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души - разуму». В речи Платона образы и метафоры раскрываются через мифы, иносказания, символы. Притом, Платон не просто применяет общеизвестные мифы, он и сам – выдающийся и вдохновенный миротворец. В «Федре» он не просто рассказывает о том, что в человеке низшее и высшее начала: разумное и аффективное (чувственное). Борьбы этих двух начал представляется ему в образе колесницы, движимой парой крылатых коней и управляемой возничим. Возничий олицетворяет собой разум, добрый конь – волевой порыв, дурной конь – страсть. И хотя мы и не знаем, как выглядит душа, мы можем представить ее в виде «слитой воедино силу упряжки крылатых коней и возничего». И «кони у него - один прекрасен, рожден от таких же коней, а второй - совсем от иных коней рожден».

Как пишет Платон в диалоге «Федр», «отправляясь на праздничный пир, боги поднимаются к вершине по краю поднебесного свода, где их колесницы, которые не теряют равновесия и легко управляются, совершают путь легко; зато колесницы остальных двигаются с трудом, потому что конь, причастный злу, всей тяжестью тянет к земле и обременяет своего возничего, если тот плохо его вырастил. От этого душа испытывает муки и крайнее напряжение». Бессмертные боги, «когда достигнут вершины, выбираются наружу и останавливаются на хребте неба, и, пока они стоят, небесный свод несет их в круговом движении, они нее созерцают то, что за пределами неба… Мысль бога питается разумом и чистым званием, как и мысль всякой души, которая стремится воспринять то, что ей подобает, поэтому она, когда видит сущее хотя бы время от времени, любуется им, питается созерцанием истины и блаженствует… В своем круговом движении она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание, не то знание, которому свойственно возникновение, и не то, которое меняется в зависимости от изменений того, что мы теперь называем бытием, но то настоящее знание, что заключается в подлинном бытии».

Но душам небожественным намного сложнее. Платон пишет так: «души жадно стремятся кверху, но это им не под силу, и они носятся по кругу в глубине, топчут друг друга, напирают, пытаясь опередить одна другую. И вот возникает смятение, борьба, от напряжения их бросает в пот. Возничим с ними не справиться, многие калечатся, у многих ломаются крылья, и, несмотря на крайние усилия, все они остаются лишенными созерцания сущего». Душа небожественная может сорваться и упасть на землю: «когда… она [душа] будет не в силах сопутствовать богу и видеть сущее, но, постигнутая какой-нибудь случайностью, исполнится забвения и зла и отяжелеет, и, отяжелев, утратит крылья и падет на землю». Здесь в идеалистическую основу системы взглядов Платона вторгается дуализм, учение о противоположности души и тела. Тело рассматривается, в согласии с орфиками и пифагорейцами, как темница души, а душа – как бессмертная сущность небесного происхождения, вселившаяся в телесную оболочку. В форме мифа рисуется потустороннее происхождение души, ее «крылатая» природа, борьба разумного начала души и чувств, вселение падших душ в телесную форму, падение их на Землю, обреченность их на искупительные перевоплощения.

С мифом о природе души у Платона связано и его понимание знания. Даже под бременем тела на Земле, вдали от занебесной области, душа хранит истинное знание. Это воспоминание о нечувственном бытии, которое она созерцала до вселения на Землю и до своего заключения в тело. И человек может прийти к истинному знанию. Это возможное для человека возвышение до истинно сущего опирается, согласно взгляду Платона, на природу человеческой души - на ее бессмертие, на ее причастность к миру идей, а также на природу самого чувственного мира. «Всякая человеческая душа, - говорит Платон устами Сократа, - по своей природе бывала созерцательницей подлинно сущего». Когда-то, еще до своего вселения в земную телесную оболочку, душа находилась в «занебесных» местах. Там, увлекаемая круговым движением неба, душа во время этого круговращения «созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание, не то знание, которому свойственно возникновение, и не то, которое меняется в зависимости от изменений того, что мы теперь называем бытием, но то настоящее знание, что заключается в подлинном бытии».

Однажды приобретенное душой знание, по Платону, не может погибнуть или быть совершенно утрачено. Оно не может погибнуть даже после того, как душа опускается на Землю и принимает здесь оболочку, «которую мы теперь называем телом и не можем сбросить, как улитки свой домик». Впечатления, страсти, желания чувственного мира только засыпают, словно песком, навсегда приобретенные душой знания, но не могут их искоренить или уничтожить. Душа всегда обладает возможностью восстановить знание истинно сущего. Средством этого восстановления и является платоновское «припоминание», то есть трудное и долгое воспитание души. Хотя, по Платону, все вещи чувственного мира причастны к миру истинно сущего, но не все они причастны к нему в одинаковой степени. Из всех существующих в чувственном мире вещей явный отблеск «идей» несут только прекрасные вещи. Поэтому в восхищении красотой Платон видит начало роста души. Человек, способный к восхищению прекрасным, «при виде божественного лица, точного подобия той красоты, или совершенного тела, сперва трепещет, охваченный страхом… затем он смотрит на него с благоговением, как на бога». Действие красоты на душу Платон изображает в виде мифа о крылатой природе души, и о «прорастании» ее крыльев при созерцании прекрасного.

С теорией идей ясно связывается теория одержимости. Эстетическая одержимость рассматривается здесь как путь, ведущий от несовершенств чувственного мира к совершенству истинно сущего бытия. Согласно мысли Платона, человек, восприимчивый к прекрасному, принадлежит к тому небольшому числу людей, которые, в отличие от большинства, забывшего созерцавшийся ими некогда мир истинного бытия, хранят о нем воспоминание. «Федр» развивает тезис об алогической одержимости, о вдохновенном неистовстве, даруемом свыше, как об основе творчества: «Между тем величайшие блага дает нам исступление, правда, когда оно уделяется нам как божественный дар Прорицательница в Дельфах и жрицы в Додоне в исступлении сделали много хорошего для Эллады и отдельным людям, и целым народам, а в здравом уме – мало или вовсе ничего» Понятие «одержимости» и «неистовства» распространяется на способности к искусству. «Третий вид одержимости и исступления – от Муз; оно охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет излить вакхический восторг в песнопениях и в иных родах поэзии и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков Кто же без ниспосланного Музами исступления подходит в порогу творчества, уверенности, что благодаря одной сноровке станет изрядным поэтом, тот немощен, и все созданное человеком здравомыслящим затмится творениями исступленных».

Но взятое в этом смысле понятие «вдохновения» имеет уже мало общего с алогической мистикой Платона. Реальное понятие художественного вдохновения оставляет все права за разумом, за интеллектом, за сознанием. Оно исключает мысль сверхчувственном, потустороннем происхождении столь невидимого художнику воодушевления. Оно есть то «расположение души к живейшему восприятию впечатлений» и к «соображению понятий», в котором Пушкин видел ясную, рациональную и реальную суть поэтической вдохновенности.